Интервью Регион.Эксперта с культурологом Яном Левченко о деимпериализации
Вадим Штепа — В недалеком прошлом, как преподаватель культурологии ВШЭ, ты наверняка побывал во многих российских регионах. Как ты полагаешь, насколько в целом естественна эта имперская гиперцентралистская система в России или это какой-то архаичный атавизм? На мой взгляд, большинство регионов представляют собой колонии. Это было и в царское время, и в советскую эпоху, и теперь. Нужна ли деимпериализация этого пространства, и как по-твоему она может произойти?
Ян Левченко – В самой постановке вопроса отчасти содержатся некоторые презумпции, что имперский централизм свое отжил. Так оно и есть. Империя, несмотря на долгое существование этой формы правления и ее инерционность, является категорией исторической. Следовательно, она на определенном этапе исторического развития возникает, а на другом, соответственно, пропадает, уступая другой форме правления.
К сожалению, в России в лице многих интеллектуалов, особенно тех, кто остался там сейчас и голос которых разрешен и слышен, утверждают имперский диспозитив как наиболее естественный для России. Они как бы натурализуют империю в ее дискурсе, что является, конечно, глубокой ошибкой. Причем ошибкой методологической – форма государственного устройства не может быть естественной, это не природа. Ирония в том, что понятие федерации, которое громким словом сказалось в названии государства, уже заведомо предполагает автономию субъектов. А Россия, освободившись в начале 1990-х от 14 республик СССР, оказалась не готова к собственной внутренней федерализации.
— Произошло, по сути дела, возрождение империи.
— Да, мы наблюдали возрождение империи с самого начала, с 1993 года, с расстрела парламента.
– Я бы заметил даже — с так называемого Федеративного договора 1992 года. Это не был прямой политический договор регионов об учреждении федерации, но кремлевский царь просто раздал им частичные экономические полномочия. Но имперский централизм сомнению не подвергался.
— Пожалуй. В общем-то, правильно будет сказать, что перезагрузка империи началась буквально с распада СССР и с утверждения новой структуры, получившей название СНГ — «Содружества независимых государств». Это изначально было лукавством, некоторой уловкой, потому что правовые основания этого содружества и способы взаимодействия реально прописаны не были. Возможно, это было сделано сознательно, но сейчас у нас речь не об этом.
Речь о том, что, безусловно, Россию страшно тормозит в ее развитии эта натурализация имперского порядка. Россия к моменту распада СССР оказалась в некотором смысле местом неполноценным. Она не была равноправным субъектом СССР – будучи, с одной стороны центром, а с другой – центром отчасти вне самой структуры. Например, у нее не было каких-то базовых институтов, которые были в других республиках.
— Да, не было ни своего ЦК, ни Академии наук.
— Например. То есть, получается интересный парадокс: недостаточность, дефицитарность государственного устройства РСФСР оказалась ресурсом, позволившим наметить перспективу возрождения империи. У нас ведь нет полноценного государства – его-то мы сейчас и построим! Еще до распада СССР валом нарастал интерес к истории империи – а в 1990-е от этого «хруста французской булки» изо рта «господ офицеров» уже было некуда деваться. Вспомним нашумевший в год крушения СССР фильм Станислава Говорухина «Россия, которую мы потеряли» — он стал матрицей этого утоления «тоски по отечеству». То есть в реальности начали не отстраивать новую страну, а возрождать старую империю.
– Но, в принципе, если исторически посмотреть, был же иной вариант — горбачёвской конфедерации, которая предусматривала прямые договорные отношения республик на базе Всеобщей декларации прав человека. Это был не какой-то реставрационный, а именно революционный проект для имперских пространств. И он тогда влиял на ситуацию и внутри самой России. Все автономии стали объявлять суверенитет и т.д. Ельцин этого очень опасался.
– Да, проект горбачёвской конфедерации 1991 года напоминал уже не старый СССР, а скорее ЕС, который возник годом позже. Но я все же бы тут заметил принципиальную разницу – история не знает случаев безболезненного превращения империй в правовые в своей основе конфедерации. То есть империя сначала должна распасться, а потом уже новые страны могут при желании создавать какие-то конфедеративные проекты. ЕС создавался именно так – на базе независимых стран.
— Я на этом не настаиваю, но рассматриваю лишь как один из возможных исторических вариантов. Если бы произошла такая конфедерализация этих пространств, да еще с популярным тогда лозунгом «общеевропейского дома», может быть, никакой имперской реставрации в России и ее имперских войн просто бы не началось?..
— Здесь мы вступаем на скользкую дорогу утопического проектирования. Может быть, но это всё не более чем «если бы, да кабы, да во рту росли грибы», как говорил Швейк.
— Ну тогда мы приходим к тому, что имперская реставрация была неизбежной. Так?
— Я не знаю, насколько она была неизбежной. Мне кажется, что, чем дальше Россия шла по пути вытеснения своих внутренних проблем, их трансцендирования, переноса на других своей ответственности, чем больше она умножала насилие и принуждение в отношении своих субъектов и соседних стран, тем более неизбежным становился тот однозначно деструктивный и обреченный на самое кровавое завершение период, в котором мы продолжаем пребывать.
Сейчас рассуждают, можно ли чего-то было избежать. Я не вижу особого смысла в этом модусе высказывания. Мы исходим из того, что были совершены определённые ошибки. Мы концентрируем внимание скорее на этих ошибках, но не нужно говорить, что, если бы мы поступили как-то иначе, все было бы хорошо. Ни фига подобного! Обязательно бы что-нибудь произошло такое, что привело нас к сходному катастрофическому результату, так как проблема была системной и многократно запущенной в логике отрицательного отбора.
Когда я начал жить в Российской Федерации в конце 1990-х, то меня довольно часто посещало неприятно-сосущее чувство от наблюдения за ростом опережающих понтов. Это когда люди говорят: у нас уже все хорошо, да и просто отлично, семимильными шагами идем мы к процветанию! Люди не успели пожить и одного десятилетия при новом порядке, но им кажется, что миновал огромный исторический период, и счастье почти здесь. Как в Перми было на набережной написано. Но этого же быть не может.
Вот эта постоянная поспешность в утверждении своей состоятельности очень тревожила. Нас никто не должен учить, еще чего, мы уже сами в полном порядке! Более того: мы и демократии вас всех там научим! А о нас вы ничего знать не можете – мы такие сложные и многомерные, особенные! Я постоянно сталкивался с этим на конференциях, когда коллеги из российских университетов принимались буквально поучать западных коллег. Потому что: а чего они нас поучали тут все 1990-е? Хватит, хорош! Сказать, что можно было предпринять какие-то шаги, которые бы полностью предотвратили то, что творится сейчас, наверное, нельзя. Мне кажется, это не очень продуктивная постановка вопроса.
— В общем, «Сама пошла», как в песне про Дубинушку…
— Да. «Двинулось тело кругами по комнате без всяких усилий само по себе». Узнаешь цитату, конечно…
— Как быть в имперском вопросе с российской оппозицией, которая фактически теперь вся в эмиграции? Ведь она тоже в большинстве своём (и Ходорковский, и команда Навального и т.д.) продолжает мыслить централистски. Федерализм для них – это сугубо экономика. Типа надо оставлять регионам больше налогов и т. д., но это не политический договор равноправных субъектов. Они боятся региональной политической субъектности. В таком случае, даже если их проект победит, то мы будем наблюдать повторение ситуации с Ельциным. Он тоже был кумиром демократов, но затем свернул в имперскую колею. Можно ли выйти из этой круговой ходьбы по граблям?
— Эта круговая ходьба по граблям происходит потому что люди, которые провозглашают себя лидерами общественных и политических движений, претендующих на реформу власти в России, чаще всего исходят из презумпции ее единства. Россия в их сознании константно находится в иллюзорно-едином состоянии, которое видится им не имеющим альтернатив. Вернее, все альтернативы видятся апокалиптическими.
Получается так. Если, например, Ямало-Ненецкий автономный округ вдруг посмеет сам решать свою судьбу в составе того или иного конфедеративного проекта, допустим, нового союза северных государств, реализующих право на самоопределение, вскоре выяснится, что Московии попросту не на что жить. И тогда за счет чего Москва со своей традицией «собирания земель» будет определять смысл своего существования, за счет чего она будет функционировать? Если земли больше не собираются, возникает вопрос, в чем ваша внутренняя субъектность.
Но ведь Москва – это большой город, мягко говоря, лучше сказать – супергород, каких нету больше в округе. Ближайшие в Китае находятся, в Пакистане еще. Соответственно, получается, что Москва может быть международным финансовым центром, совершенно отдельным городом – а-ля Сингапур. И вполне может не быть имперской столицей, а быть центром агломерации, своего региона, конфедерации областей, с которыми будет намного проще взаимодействовать, распределяя нагрузку на промышленность или агросектор. Чтобы найти Москве применение, умных и достойных людей хватит.
Но большинство российских оппозиционеров в своем имперском москвоцентризме мало чем отличаются от власти. Они, конечно, против нее как таковой по понятным причинам. Однако Россия должна остаться непременно той же империей, только в профиль. Ну, может, помягче. Надо, значит, сделать империю приемлемой для жизни. Представьте себе такое: комфортная империя. Мягкая такая, няшная империя. Это значит: «мы вас будем заставлять, но не очень». Это примерно тот же уровень сарказма, что в выражении «немножко беременная». Для выхода из имперских кругов по граблям этой стране, похоже, придется разъединиться. Гигиеническая ревизия связей, ныне зачастую дегенерировавших до коммутации соседних субъектов через столицу, настоятельно необходима. Если уж брать на себя такой грех рекомендаций.
Возможность существования де факто деэтнического культурного объединения хорошо видна на примере Южной Америки, которая практически вся владеет испанским в роли лингва франка, за исключением Бразилии, являющейся португалоязычной. Означает ли это, что все эти страны представляют собой политическое, экономическое и культурное единство? Конечно, нет. Они все говорят на языке бывшей империи, но при этом они суверенные государства. Со всеми проблемами, но идущие своими путями.
— Мой финальный вопрос как бы продолжает эту тему. Возможна ли русская культура вне России или множество каких-то русских культур? Есть интересная работа лингвиста Томаша Камуселлы о полицентрических языках. Может ли русский им стать?
— А русский язык уже сегодня является полицентрическим и полиэтническим языком. Он уже не привязан к стране, которую некоторые люди по инерции продолжают называть «центром русской культуры». Странно, когда «центр» занимает одну шестую часть суши. Плюс там очень многие субъекты, совершенно безбрежные по своим размерам, не относятся к пространству русской культуры. Напомню, что Республика Саха занимает территорию, по величине аналогичную Аргентине. Да, там всего миллион человек, в отличии от Аргентины, и условия жизни другие. Кстати, там есть свой уникальный кинематограф, который не может систематически заявляться на азиатские фестивали, потому что формально относится к России. Впрочем, якутские фильмы в России просто запрещаются. Так как, среди прочего, говорят о неестественности нынешней империи.
С другой стороны, за пределами Российской Федерации живет такое число носителей русского языка, которое в будущем обгонит население этой пока существующей страны. Они создают свои культурные продукты, которые очень отличаются от российских. Например, и в Эстонии есть своя русскоязычная литература, которая больше связана со спецификой местной жизни. Более того, среди молодежи растет число «эстонских русских», которые вообще никогда не бывали в России, а за последние годы, в силу известных событий, даже не испытывают такого желания. У них собственный сленг, в котором множество заимствований из эстонского. С точки зрения москвича это все «неправильно» и «провинциально», так и бог с ним. Американский английский тоже отличается от британского, не говоря об индийском, в чем дело? Так что глобальная деимпериализация русской культуры, на мой взгляд, происходит прямо сейчас.
_____________________________________________________
Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт — https://t.me/regionexpert
Поддержите независимый регионалистский портал — www.paypal.me /regionexpert
