Фильм про Электроника снимался в Одессе, которую Россия сейчас бомбит
Заявление Ричарда Греннелла , спецпосланника президента США и, по слухам, фигуры, которая может рано или поздно заменить Марко Рубио на посту госсекретаря, о том, что ядерное оружие, переданное Украиной, изначально принадлежало России, не является бредом сумасшедшего и не демонстрирует некомпетентость команды Трампа. Хотя посол Стивен Пайфер, бывший послом в то время, сразу же опроверг слова Греннелла и рассказал, что ответственность за боеголовки несла Украина.
Слова спецпосланника Трампа отражают более глубокий баг всей западной советологии и — шире — взглядов на эту часть мира. Баг этот в том, что нынешняя Россия отождествляется в выкладках западных советологов с Советским Союзом. Такое отождествление характерно не только для западной аналитики — это стало общим местом, например, и для украинских мыслителей, разрабатывающих программы деколонизации, и для представителей глобального юга, смотрящих на Россию с симпатией и надеждой. Соответственно, полное отождествление России с Советским Союзом приводит коллективный Запад к далеко идущим выводам.
Первый — Россию надо бояться точно так же, как и Советского Союза, она является вторым альернативным полюсом в мировой архитектуре. Второй — Россия в принципе имеет территориальные интересы в ближнем зарубежье и по большому счету ее претензии в отношении Украины, Грузии и даже стран Балтии — в какой-то мере справедливы. Третий — с Россией можно и нужно сотрудничать экономически, несмотря на идеологические разногласия. По крайней мере, закупка там углеводородов важна и правильна. Четвертый — нужно не допустить альянса России и Китая, как это было при Мао, их объединение нежелательно.
При всей своей внешней кажущейся логичности и рациональности, тезис, ставящий знак равенства между Россией и СССР, имеет один существенный изъян — он происходит из-за нежелания западных (и не только) советологов размышлять о том, что происходит на бывшей одной шестой части суши достаточно глубоко и объективных реалий истории России, где этнически-имперская и коммунистически-советская линия переплетались так, что впору было спутать одну с другой. Соответственно, вся построенная на «тезисе тождества» аргументация тоже рушится.
Конечно, призрак Российской империи преследовал Союз на протяжении всей его истории. Начнем с того, что большевики смогли подчинить себе и использовать царский государственный аппарат, включая силовиков и технарей, которые не успели или не захотели уехать. Именно поэтому красные смогли победить в Гражданской войне. При Сталине произошла де-факто реставрация Российской империи, включая восстановление структуры российской церкви (в форме патриаршества, заметим, чего не было со времен Петра Первого) в 1943 году. Знаменитый тост Сталина о русском народе-победителе в войне 1941-1945 годов был более чем примечательным. И национальное угнетение одновременно с возвеличиванием «титульной нации» в Советском союзе было практически постоянным, с периодическими обострениями (как, например, в 1932-33 гг.или во время войны против «бандеровцев»).
Однако, все же только слепой не заметит существенной разницы между СССР и современной Россией, которой также движет имперская идея.
Советский Союз был все же идеологическим государством, построенном на ленинском обещании создать общество без эксплуатации человека человеком, корнями уходящем в теоретические выкладки Маркса. Заметим: речь не идет о том, насколько адекватным было это обещание, насколько правильным, насколько искренне было высказано. Отвечать на эти вопросы — дело интеллектуального вкуса. Для нас важно, что обещание это было, и оно (как свидетельствуют многочисленные документы) оставалось привлекательным для сотен тысяч и миллионов человек, включая украинских «коренизаторов» и «расстрелянное Возрождение». Советская цивилизация — нужно это просто признать — носила универсалистский характер, исповедовала интернациональные ценности. И хоть в жизни это часто было не так, а процветал бытовой национализм и анекдоты практически обо всех крупных и малых народностях Союза, на официальном уровне все должны были соотноситься с принципами универсализма и интернационализма.
Широко известно, что Ленин не любил русских, в особенности русский этнический (квасной) патриотизм. Поэтому дизайн Союза — последнее, что он сделал в жизни — был выкроен с грандиозной поправкой на «самоопределение наций вплоть до отделения». Это не означает, что советский вождь был сторонником такого самоопределения наций. Однако сама структура Союза отражала реалии, с одной стороны , ХХ века с его ренессансом малых наций, особенно в восточной Европе, а с другой стороны — взглядов самого Ленина. В большинстве моментов Ленин был оппортунистом и тактиком, но в некоторых он показал себя как стратег и доктринер, не допускающий компромисса по поводу ранее занятой идеологической позиции. Универсализм и интернационализм был одним из таких «доктринерских» моментов. Причем, он был настолько силен, что даже Сталин, стремясь к реинкарнации Российской империи с новыми атрибутами и ритуалами, не смог покуситься на созданный Лениным дизайн Союза и подвергнуть его ревизии. Единственное, что ему удалось — увеличить разрыв между декларациями и реальностью, приставляя к каждому лидеру национальной республики русское «второе лицо».
При этом в официальной идеологической коммуникации Советский Союз до последних своих дней оставался империей универсалистской, построенной на фундаменте интернационализма. И национальное угнеталось не в пользу русского, но в пользу советского. Насколько это было оправдано — опять же вопрос идеологической настройки, но внутри СССР была более чем конкретная, достаточно непротиворечивая, хоть и со временем вырождающаяся и обнаруживавшая радикальный разрыв с реальностью идеология. В ней было то, что мы сегодня называем историей: видение прошлого, истоков борьбы (за государями московскими и петербургскими признавались достижения, но все же подчеркивалась их классовая чуждость), фиксировался «развитой социализм» и «исторически новаторская общность людей — советский народ», а также более чем конкретно излагалось видение будущего, вытекавшее как из прошлого, так и из общего контекста идеологии.
Если говорить о России сегодняшней — точнее, о путинской России, ибо в ельцинскую эпоху, несмотря на имперский характер властного поведения, возможны были те или иные бифуркации и модальности в сфере идеологии и государственной политики — так вот, если говорить о России сегодняшней, то это слабая реплика Советской империи и одновременно царского порядка, которая пытается предъявить себе самой и миру претензии на ключевую и исключительную роль, не имея на то никаких оснований. В самом деле, Россия путинского разлива решительно отрицает самые основы советского строя (при этом крушение СССР признается «крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века», памятники Ленину стоят, названия городов и улиц в большинстве своем сохраняются), но основы советского строя такие, как признание классовой чуждости всех, кроме рабочих, крестьян и интеллигенции, отрицаются. Роскошь и классовое превосходство управляющих над управляемыми толерируется. Буржуазия, хоть и с некоторыми оговорками, интегрируется в структуру общества с формально обычными, свойственными любому гражданину гражданскими правами. То есть, идеологической обусловленности, которая делала Союз уникальным (на протяжении всей истории у него был статус «первого в мире государства рабочих и крестьян»), у современной России уже не осталось. И с точки зрения социальной структуры Россия — с оговорками, конечно, — такая же, как, допустим, Испания или Аргентина. Но обьем ее претензий поистине космический. Он простирается как минимум на близлежащие народы, которые никогда ранее единым целым с Россией не были (они входили в состав государственного образования под властью Романовых или же Советского Союза, но никогда не в составе России), а как максимум — за счет своего ядерного статуса — на место в глобальной системе принятия решений. Заметим попутно, что Индия и Пакистан обладают ядерным оружием, но на место в глобальной системе принятия решений не претендуют, и ядерное оружие им в этом никак не помогает. Оно, очевидно, про другое.
Претензии России строятся на имперских амбициях при отсутствии универсалистской идеи, лежащей в ее основании. Мы имперцы, потому что мы руссские, как бы говорят они. Потому что потому — эта бесстыдная логика находит оппонентов везде, кроме Запада. Бывшие союзные республики четко понимают, что они с русскими были, в общем-то на равных — в Союзе приоритетом обладал лишь Союз, бестелесное, несуществующее, организационный принцип. Конечно, неформально русские были как животные в сказки Оруэлла — «равны, но некоторые равнее». Но неформальный подход закончился еще до развала союза — посмотрите выпуски программы «Время» за 1990 год, особенно после очередного демарша Ельцина: элита союзных республик тогда (парадоксально с точки зрения нынешнего времени) поддерживала как раз союзное руководство, а не российское. Это не помешало лидерам Украины и Белоруси подписать Беловежские соглашения, как только стало ясно , что «Горбачев все», но остальным Беловежье пришлось отдельно и долго разъяснять.
Ключевое противоречие между интернационалистским Союзом и националистической Россией достаточно просто отследить по противостоянию между Горбачевым и Ельциным. Горбачев хотел реформировать Союз, инициировал процесс реформ и пересмотр формата отношений, сложившегося де-факто. Было это продуктивной идеей или нет, могла ли реформа Союза в итоге получиться – сказать сегодня вряд ли возможно: история не признает сослагательного наклонения. Но по крайней мере отметим, что Горби был последовательным политиком социал-демократического толка, стоящим на позициях универсализма. Ельцин же присоединился к широкому социальному движению, втягивавшему в себя обширные массы российской интеллигенции: движение за возрождение Российской империи. Обширные означало разнородные: наряду со сторонниками демократических реформ в этой среде были откровенные реакционеры, а создание «своей» компартии РСФСР такие ретрограды, как Полозков и Андреева использовали для создания консервативного анклава в трансформирующейся и дезориентированной на тот момент партии. Мне посчастливилось быть в те времена в Москве, еще подростком. И я помню это ощущение «российского ренессанса» — он чувствовался во всем, начиная от того, какой неподдельный интерес был к Николаю Второму и расстрелу его семьи, и до того, какой литературой торговали на книжных развалах («плохой» Горбачев сделал эту торговлю безопасной). Главной идеей Ельцина было ментальное и организационное отделение России от Союза, создание «своих» структур буквально во всех сферах, дублирующих и копирующих союзные. Ельцин, как мне кажется сегодня, просто оседлал идею возвращения империи, увидел в ней политическую нишу, из которой можно было «мочить в сортире» политических оппонентов – в первую очередь, того же Горбачева. Итог, как мы знаем, оказался плачевным: расстрел Белого дома и кровавая империалистическая война с Чечней надолго прочертили траекторию российской политики. С тех пор если бы Путина не было, его стоило бы придумать.
В общем и целом, имперские претензии России понятны только с точки зрения века 16-го, а по большому счету и раньше. С точки зрения современной они выглядят дикими, глупыми и нелогичными. В основе империи должно что-то лежать. Это, например, легитимность королевской/царской династии (допустим, Габсбургов) — легитимность очень уязвимая и спорная, но как бы там ни было, россияне ее утратили после расстрела Романовых. В основе империи может лежать универсалиская идея или обещание — как, например, коммунизм в СССР или либеральная свобода в США (до недавнего времени). Такой идеи у России тоже нет. Правда, были попытки создать русский мир, «который нигде не заканчивается», обосновать некую особенность традиционных ценностей православной цивилизации, которая была редуцирована к анти-ЛГБТ — повестке; да, еще «оригинальная» идея «где говорят по-русски, там и Россия». Идея настолько смелая и даже нахальная, что я уже десяток лет удивляюсь, как англосаксы и в частности британцы воспринимают ее без искреннего и громкого смеха.
В сухом остатке приходится признать, что Россия не имеет идеологии, которая была бы сколько-нибудь адекватна ее имперским не амбициям даже, а фантазиям. Фантазии персонально Путина, на которые он «присадил» российскую элиту, базируются на эклектической смеси фашистских идей Ильина и розовых грез Дугина с примесью пропаганды автаркии Вадима Цымбурского. Никакой отточенности, логического правдоподобия и душеспасительной эмансипации советской идеологии здесь нет и в помине. Как правильно сказал Вадим Штепа, редактор «Регион-Эксперта» Россия — это пародия на Советский Союз и российскую империю, я бы добавил, что это неудачная реплика, некий гибрид. Мощь Советского союза основывалась на универсальной идее, которую Запад при всем желании не мог разделить даже частично; диковинной практике государственной организации и управления (плохой или хорошей неважно, важно, что диковинной, не вписывающейся в лекала капитализма). Фантазии путинской России о том, что ей как одной из 200 мировых наций должны подчиняться и уважать непонятны никому, и западные страны только делают вид, что понимают. Кто с конкретными целями (энергоносители, возврат на инвестиции), а кто просто по привычке, из лености и обычая все и вся редуцировать — так отождествляется СССР с Россией, ибо во времена Холодной войны союз называли Россией, а советских -русскими «для простоты». Это же ведь одно и то же, на самом деле? А вот нет. Хоть и не молниеносно и с впечатляющими остатками «советские» трансформировались в россиян, украинцев, грузин и еще множество наций. Не такими везучими оказались народности, которые в момент создания Союза не получили пусть урезанной, советской, даже потешной государственности — башкиры, татары, чукчи и пр. Их по-прежнему продолжают считать россиянами, хотя по правде говоря, оснований для этого немного.
Есть еще одно различие, которое стоит между СССР и Россией. Если обобщенно — оно хронологическое и экономическое одновременно. СССР — страна модерная, в то время как Россия — явно постмодерное образование. Советский Союз был зациклен на программе перманентной индустриализации, можно сказать безоглядной, не учитывающей последствия. Ракетные амбиции СССР имели пределом полеты в космос и сотрудничество в освоении космоса с Соединенными Штатами (тема, которая преодолевала все идеологические разногласия). Россия представляет собой ироническую карикатуру на Советский Союз : крупных строек давно уже нет, а если есть — они являются гимном российской безалаберности и разгильдяйству. Ядерное сдерживание, о котором лидеры Союза предпочитали не вспоминать и только сосредотачивались на критике Штатов превратились в постоянные бряцания со стороны Лаврова и прочей путинской обслуги рангом помельче. Объем экономики, который и при Союзе был не ахти, в России превратился в бескомпромиссную гонку за то, чтобы приблизительно догнать Испанию. Нет, не перегнать, о чем вы? Конечно, магазины кое-где заполнились продуктами, а россияне стали «более лучше одеваться». Однако, они полностью утратили цели высокого модерна в экономике и социальной жизни. Те самые цели, на основе которых вырастали такие феномены как системомыследеятельная теория Георгия Щедровицкого. Нет, прослойка интеллигенции в России до сих пор существует, и даже по привычке неплохо оплачивается, осваивает в основном наработки советского периода — в философии это, например, Лотман, Ильенков, все тот же Щедровицкий. Но нового Бердяева или Бахтина постмодерная Россия не породила. Ее предел, по всей видимости, коньюнктурно-совмещающие мыслители вроде Суркова или Дугина.
При всем этом, я далек от идеализации Советского Союза и его идеологии. Она была антигуманистической, очень расходилась с практикой и была репрессивной, как, впрочем, и всякая идеология. Я говорю о том, что отождествлять СССР и путинскую Россию — неправильно, а в условиях нынешней войны – даже преступно.
— Россия не имеет универсалистской идеологии, которая дифференцировала бы ее на глобальном фоне
— Россия уже не является нацией , которая объединила в себе другие нации, национальный принцип обнулил имперские амбиции, превратив их в фантазии
— Россия лишилась легитимности как Российской империи, так и Советского Союза, оставив лишь наглую военную силу в качестве аргумента, все остальные у нее исчерпались
— Россия не имеет даже формально-логических оснований для обеспечения собственных территориальных и геополитических фантазий
— Россия (и следом за ней страны Запада) явно переоценивает свой ядерный потенциал, его роль извращается — из универсального механизма сдерживания он превращается в перманентную угрозу применения
— Россия полностью отказалась от модерных целей и задач, перейдя к гибридным горизонтам постмодерна.
_____________________________________________________
Подписывайтесь на Телеграм-канал Регион.Эксперт — https://t.me/regionexpert
Поддержите независимый регионалистский портал — www.paypal.me /regionexpert
